Семейная фотография

Статья опубликована в журнале «Дорога вместе»,  № 1, 2009. http://www.dorvmeste.info/2009/2009_1_semejnaja_fotografia.shtml

М. В. Михайлова (г. Санкт–Петербург)

 

Я смотрю на старую семейную фотографию, сделанную в Ленинграде в 1934. На ней четыре поколения моих предков.

Старшая дама с суровым лицом – моя прапрабабушка Матильда Шарлотта Зееланд. Ее муж Густав Христофорович Зейдель многие годы играл в оркестре Императорской русской оперы в Мариинском театре. У них было шестеро детей: пятеро мальчиков, которые стали музыкантами и настройщиками роялей, и девочка Мария.

Мария Густавовна Май, моя прабабушка, сидит слева от матери. Ей около пятидесяти, но она все еще красива. Она и ее муж Адольф Иванович Май, потомственный почетный гражданин Петербурга, жили в Павловске в своем доме у парка. У них была аптека. Муж исчез во время гражданской войны, и Мария одна вырастила сыновей. Это трое молодых мужчин во втором ряду.

В центре старший сын Марии Густавовны, Арнольд Май, техник-конструктор на мебельной фабрике. Справа – средний из братьев, мой дед Рейнгольд-Павел Май, агроном. Слева – младший, Бертольд Май, студент Консерватории. Он в отличие от темноволосых братьев был огненно-рыж, и это ему я обязана рыжими волосами, неистощимой темой для дразнилок в школе и шуток в последующие годы моей жизни.

Две молодые женщины рядом с братьями – моя бабушка Тамара (с ниткой жемчуга) и ее сестра Бенита (в клетчатом платье) Коссетти, жены Рейнгольда и Арнольда. Они учились вместе с Маями в Петершуле, дружили. После школы девушки получили педагогическое образование. Арнольд женился на Бените, а Рейнгольд – на Тамаре.

Мать Тамары и Бениты, моя прабабка Эмилия Петровна Коссетти, сидит справа, положив на колено мягкую сильную руку. Эмилия, в девичестве Тукия, была финка, рано осиротела и воспитывалась при протестантской общине, закончила Повивальный институт и была акушеркой и массажисткой высшей квалификации. Она была замужем за итальянцем статским советником Валентином Карловичем Коссетти. Он любил музыку, был знаком с Чайковским. Валентин рано умер, и через несколько лет Эмилия вышла замуж во второй раз за Павла Ивановича Неймана. Он сидит рядом с ней.

Пауль Нейман был из прибалтийских немцев. Прихожанин Петерхирхе на Невском проспекте, он и отдал падчериц в Петершуле. Он служил ледовым капитаном Петербургского порта, позже был капитаном парохода «Аргунь» Балтийского морского пароходства. На этом корабле Горький возвращался с Капри в СССР и во время морского путешествия иногда беседовал с капитаном.

Дед и бабушка держат на руках детей. Мальчик в кружевном воротничке – это двоюродный брат моего папы Павел, сын Арнольда и Бениты. А на руках у Павла Ивановича сидит мой дядя Рейнгольд, сын Рейнгольда и Тамары. Моего отца Валентина и его младшей сестры Ренаты на этой фотографии нет, они появятся на свет в 1935 и 1936.

Смотрю на семейную фотографию: красивые люди, добрые умные лица. Они жили дружно и весело, любили друзей, часто совершали прогулки, пешие и на велосипедах, зимой ходили на лыжах в Павловске. Все владели несколькими языками, занимались музыкой. Рейнгольд любил петь арию князя Игоря: «О, дайте, дайте мне свободу…»

Молодежь активно работала в кружке при Петеркирхе. Между прочим, были они дружны с Михаилом Мудьюгиным, будущим архиепископом Вологодским и Великоустюжским, который тогда участвовал в лютеранском молодежном движении. Все в семье были верующими, молились и помнили о Господе. Веру не демонстрировали, но и не скрывали. Когда в 1931 двоюродная сестра моего деда Эрна Генриховна, педагог, искала работу, для нее нашлось место воспитателя детской комнаты. Ее предупредили, что в обязанности воспитателя входит проведение антирелигиозной пропаганды среди родителей. «На это я ответила: «Я такую работу принять не могу, потому что я верующая». – «Если вы верующая, то вы вообще не можете работать воспитательницей. Своего ребенка вы можете воспитывать в религиозном духе, а наших советских детей не можете». – «Что же мне теперь делать?» – «Переквалифицироваться на другую работу»». Так ей пришлось выучиться на бухгалтера.

Я думаю о том, что с ними уже случилось к 1934. Бенита успела отсидеть два года сначала на Соловках, а потом на строительстве Беломорканала. Об этой стройке Солженицын писал: «После конца рабочего дня на трассе остаются трупы. Снег запорашивает их лица. Кто-то скорчился под опрокинутой тачкой, спрятал руки в рукава и так замерз… Ночью едут сани и собирают их. Возчики бросают трупы на сани с деревянным стуком. А летом от неприбранных вовремя трупов — уже кости, они вместе с галькой попадают в бетономешалку».

В 1933 пролетарский писатель Горький, которого отчим з/к Коссетти вез с Капри, выступил инициатором поездки 120 писателей и художников на Беломорканал. Результатом экскурсии стала книга «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина». Она вышла в 1934 к XVII съезду партии. Мастера культуры в едином порыве воспевали грандиозность строительства и «оздоравливающий эффект труда». Писатель Л.В. Никулин единым порывом не ограничился и направил товарищу Ягоде письмо: «Высшая человечность и гуманность сделана Вами — первым строителем ББК. Она заключается в прекрасной работе над исправлением человека. Любая иная человечность и гуманность является ложью». Писатель Л.В. Никулин умер в 1967. Не знаю, была ли счастливой его долгая жизнь, но в любом случае ему довелось увидеть первый снег, цветущие деревья и осенние листья на тридцать три раза больше, чем тем, кого уничтожали с его не молчаливого, а ясно выраженного одобрения и согласия.

Тамара тоже испытала высшую человечность в ссылке под Иркутском. Туда приехал к ней Рейнгольд-Павел, там они поженились и родили первого сына. Так что семья на фотографии к 1934 уже познала немало бедствий, но самое страшное ожидало их впереди.

Ночью 9 декабря 1937 в квартире 131 толстовского дома на Фонтанке, где жили Нейманы и Маи, раздался звонок. Пауля Неймана арестовали. Уходя, он успел сказать жене: «Миля, я ни в чем не виноват». Наутро Эмилия Петровна пошла о нем разузнавать. Как и все, она отправилась на Шпалерную, 25 к зданию бывшей царской тюрьмы, где находился Дом предварительного заключения (ДПЗ). В народе это расшифровывали «Домой Пойти Забудь», и в нашем случае эта грустная шутка оказалась правдой.

Вокруг Шпалерки стояла длинная мрачная очередь. Отстояв много часов, Эмилия Петровна оказалась перед окошком, сказала имя мужа. «А вы кто?» – спросило окошко. Она назвала себя. «Подождите». Окошко захлопнулось. Когда оно открылось вновь, ей было выдано предписание в течение 24 часов покинуть Ленинград и выехать к месту ссылки в город Бирск.

Было решено, что Бенита и все четверо малышей поедут вместе с бабушкой. Они собрали вещи, в основном детское и книги, и уехали. Провожая их на вокзале, Арнольд обещал жене вскоре приехать к ним.

Павла Неймана расстреляли 4 февраля 1938, а на следующий день была арестована моя бабушка. Тамара Коссетти работала тогда воспитателем в детском саду. В перечень игр, формирующих личность пролетарского ребенка, входило построение Кремля из кубиков. Деток водили вокруг, изображая демонстрацию. На кубичный Кремль следовало водрузить портрет отца народов. Все было сделано, но во время игрушечной демонстрации кто-то из малышей задел сооружение, и оно рассыпалось. Портрет вождя свалился на пол. Тамара быстро все восстановила, но в советских гражданах к тому времени уже была воспитана бдительность, и вывести на чистую воду замаскировавшегося врага им ничего не стоило. Был написан донос. Разрушительница Кремля и ниспровергательница отца народов оказалась в лагере. Ее осудили по 58 статье, обвинив в подготовке шпионской диверсии на аэродроме (воспитательницу детсада, мать троих малых детей). Бабушке дали пять лет. Поскольку они истекали в 1943, то кто ж выпустит в военное время участницу шпионской организации? Бабушка просидела в лагерях до 1948, после чего ее отправили в ссылку, которую она должна была отбывать в совхозе НКВД под Новосибирском. По дороге в Сибирь она виделась с детьми. Так что моему отцу довелось видеть мать до трехлетнего возраста, а потом один раз подростком четверть часа на пристани. Мать тогда купила им, ему и Ренате, по огромному помидору. Они стояли за какой-то поленницей, держали в руках эти помидоры и не знали, о чем говорить.

Бабушка умерла в совхозе НКВД на станции Кусикеево 22 июля 1952. Ей не исполнилось сорока пяти лет, так что я сейчас старше ее.

После ареста Тамары Валентиновны ее муж, мой дед Рейнгольд-Павел, пошел за нее хлопотать и тоже был взят. Это было 7 марта. Ему, агроному, инкриминировали контрреволюционную деятельность и создание шпионской сети, работающей на фашистскую Германию. Расстрельный приговор был вынесен ему 13 марта. Он погиб в возрасте 29 лет. В свидетельстве о смерти, которое было выдано в 1962, сказано, что умер он в 1942 от гангрены легкого. Правду мы узнали только из справки, выданной Прокуратурой в 2006, да и то там даты расстрела нет, только дата приговора. Такая же ложь была в отношении сотен тысяч людей. Видимо, было указание властей не говорить о расстрелах. В свидетельстве о смерти Арнольда Адольфовича Мая сказано, что умер он 6 сентября 1942 от гнойного плеврита. На самом деле он тоже был приговорен к расстрелу по статье 58-6 постановлением от 28 августа 1938. Третий из братьев, Бертольд, к этому времени умер от воспаления легких, иначе ему тоже было бы не миновать гибели. В том же 1938 были расстреляны Марта Генриховна Май, их двоюродная сестра, органистка в Петеркирхе, их дядя Эрнест Густавович Зейдель, который работал настройщиком на Ленинградском радио…

Сколько я понимаю, в 1938 была уничтожена, арестована или выслана большая часть петербургских немцев. Подверглась разгрому Петеркирхе, последняя оставшаяся в городе лютеранская церковь. Осенью 1937 были арестованы пастор Пауль Райхерт, который служил в Петеркирхе с 1933, и его сын Бруно Райхерт. Пауля Райхерта расстреляли 3 января 1938. Церковь на Невском была закрыта 24 декабря 1937, в Сочельник. По-видимому, советские деятели испытали особую радость оттого, что верующие, которые пришли на рождественское богослужение, оказались перед закрытыми дверями. Членов церковного совета заставили написать заявление в райсовет об отказе использовать храм из-за отсутствия пастора. 20 февраля 1938 церковная утварь и ключи от церкви были переданы властям. Формальное решение о закрытии церкви Ленинградский облисполком принял 2 августа 1938.

Наши ссыльные узнали об арестах родственников от Бенитиной школьной подруги Адельгейд Германовны Грепер, которая сохраняла связь с нашей семьей до самой своей смерти. Кстати сказать, именно бабушка Ада после того, как не осталось на свободе мужчин, исполняла обязанности пастора во время тайных лютеранских богослужений на частной квартире. Так вот, Ада отправила в Бирск посылочку. Там были конфеты. Почему-то Бените захотелось развернуть конфетки. В одной из них под фантиком оказалось маленькое письмо. Бенита прочла его и поняла, что теперь от нее зависит будущее детей.

Она работала учителем русского и немецкого языка в местной школе. Жили трудно. Летом выручал огород. Зимой на скромную учительскую зарплату надо было прокормить шесть человек. Однажды ей предложили мешок муки в обмен на пальто, приглянувшееся кому-то из местных жителей. Она согласилась и потом всю суровую башкирскую зиму проходила в пиджачке. От холода тело ее покрылось фурункулами. Вечером, когда мать смазывала ей раны, она плакала, а наутро снова шла на работу. Зато из муки можно было делать болтушку и кормить детей. Иногда соседи из милости предлагали ей картофельные очистки. Она благодарила, приносила их домой и готовила оладьи. После того как в 1943 умерла Эмилия Петровна, Бенита со всем управлялась одна. В том же 1943 умерла и вторая моя прабабка по отцу Мария Густавовна. В начале войны она уехала в Ярославскую область, голодала. В последнем письме своем она выражает желание пробраться в Бирск к родным и говорит: «Господь не оставлял меня».

Бените удалось сохранить всех четверых детей. А еще ей удалось быть хорошим учителем. Она никогда не отказывала ученикам в дополнительных занятиях, как и Эмилия Петровна никогда не отказывала крестьянам в медицинской помощи, пока уполномоченный не запретил ей, врагу народа, лечить людей. Одна из учениц Бениты Валентиновны до сих пор вспоминает, как приходила к ней за книгами. Брала Диккенса, Теккерея, Стендаля, связывала стопку книг бечевкой и, счастливая, шла домой. Через некоторое время возвращала прочитанное, говорила с учительницей, брала другие книги.

Бенита значит «благословенная». Думала ли она об этом, когда мерзла, голодала, кашляла кровью в платок, отвернувшись к доске? Она умерла от туберкулеза 3 августа 1952, через двенадцать дней после своей сестры.

Смотрю на старую семейную фотографию: трое расстреляны, трое прошли через аресты, лагеря, ссылки. У меня не было деда, я не знала своих бабушек по отцу. У меня нет могил, куда можно принести цветы. У меня нет родового гнезда: после арестов, которые были так давно, там живут совсем другие люди. У меня есть страх и ужас, который претерпели мои ближайшие кровные родственники, когда их расстреливали, заключали в лагеря, изгоняли из родного города. У меня есть любовь к ним, умершим такими молодыми. У меня есть память о них, и не только о них: страдания нашей семьи – это только капля в море страданий народа, который уничтожал сам себя.

Мне говорят: «Ты можешь думать и говорить о чем-нибудь другом?» Конечно, могу. И все мы можем не думать, не говорить, не вспоминать, не каяться. Но не надо тогда удивляться, что во дворах того самого толстовского дома, где жила моя семья, сейчас сломан фонтан и валяется мусор и окурки. И не надо жаловаться, когда мы слышим смачный мат на аллеях Павловского парка. Мы сами выбираем это, когда ради собственного покоя отказываемся от осмысления своей истории.

Однажды в начале перестройки отец Александр Мень сказал важные слова, я их хорошо запомнила: не стоит удивляться тому, что мы живем так бедно и скудно, скорее было бы удивительно процветание народа, не испытывающего раскаяния и не стыдящегося такого прошлого. Отец сказал эти слова двадцать лет назад. Может быть, пришла пора нам их услышать?

Немцы, которым суждено было быть народом палачей, провели радикальную денацификацию. Евреи, которым суждено было быть народом жертв, построили Яд-Вашем, огромный мемориал с государственным архивом и исследовательским институтом. Мы, народ палачей и жертв, не сделали ни того, ни другого, тогда как нам давно уже настоятельно необходимо и то, и другое. Мы все время пытаемся сотворить миф о своем великом историческом прошлом и триумфально въехать в прекрасное будущее. У нас ничего не получается. Это не только печально, но и опасно, потому что, как справедливо сказал Камю, «микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города».

Что мы с тобой, дорогой читатель, сделали для того, чтобы страшный день не наступил?

 

 

 

Комментарии

  1. # · мар 11, 12:58

    В ТСЖ “Толстовский дом” готовится издание книги с рабочим названием “Толстовский дом: войны, блокада, имена”.

    Просим Авторов сайта сообщить наш электронный адрес Автору статьи. Хотим включить в книгу данные о её родственниках.

    Спасибо за интереснейшую публикацию.

    С уважением.
    Леонид Колотило

    — Марина и Леонид Колотило

  2. # · мар 19, 08:16

    Огромное спасибо за публикацию этой статьи. В связи с 300-летием Петришуле в школе вновь открывается музей после его реконструкции. Если у Вас сохранились каки-нибудь документы, фотографии, воспоминания выпускников – большая просьба связаться со мной или администрацией школы на предмет снятия копий и сохранения этих материалов. У меня, кстати, есть изображение Тамары Коссетти с ее выпускным классом весной 1924 года, которое я могу Вам переслать.
    С уважением,
    Леонид Левтов

    — Леонид Левтов

  3. # · мар 19, 20:25

    My email is eugine107@yahoo.com.

    — Leonid Levtov

  4. # · сен 15, 16:12

    Ещё раз обращаюсь к Вам с просьбой помочь связаться с автором статьи “Семейная фотография”. Книга “Толстовский дом. Люди и судьбы” опубликована. В книге есть материалы, которые могут интересовать автора статьи. Готов подарить её экземпляр книги.

    — Леонид Колотило

  5. # · фев 17, 22:08

    Подскажите где можно купить книгу: «Толстовский дом. Люди и судьбы»

    — Александр

  6. # · сен 4, 11:05

    Как связаться с автором статьи – Мариной Васильевной Михайловой, узнайть ее Еmail

    — Наталья

  7. # · сен 7, 18:31

    Подскажите как связаться с автором статьи Мариной Васильевной Михайловой, узнать ее Email

    — Наталья

  8. # · окт 8, 11:53

    Здравствуйте.Прочитав статью “Семейная фотография”, увидела фамилии моих предков, т.е. моих прадедушки и прабабушки :Марта Генриховна Май – двоюродная сестра братьев Май, и Вольдемар Густавович Зейдель – другой дядя братьев Май, прихожанин Петрикирхе, Они родители моего дедушки по маминой линии. У моей мамы девичья фамилия Зейдель. Я поняла что Марина Валентиновна Михайлова моя тетя и и троюродная сестра моей мамы. И Марина Валентиновна очень сильно похожа на бабушку Эльвиру , которая сейчас живет в Германии , она дочь Эрнеста Густавовича Зейдель – дядя братьев Май и Анны Генриховны Май(в статье ее имя Эрна), она была выслана со своей дочкой и племянником (сыном Марты Генриховны Май и Вольдемара Густавовича Зейдель). У меня большая просьба можете мне написать e-mail Марины Валентиновны Михайловой.

    — Юлия

 
 



О тексте О тексте

Дополнительно Дополнительно

Смотрите также:
Маргиналии: