Понятие деятельности и поведения в отечественной психологии

Ежегодник Mixtura verborum. Самара. Издательство Самарской гуманитарной академии, 2018. стр.84-103

© А. Е. Сериков

В статье обсуждаются вопросы о том, как употребляются термины «деятельность» и «поведение» в русскоязычной психологической литературе, какие понятийные и методологические различия скрыты за их употреблением, с какими ценностными установками и идеологическими спорами связаны эти различия. Эти вопросы меня занимают в контексте более широкого философского интереса к концептуальным основам различных теорий действия, деятельности и поведения, не только психологических, но и социологических, культурологических, этологических и т. д. Но начинать разбираться нужно с психологии, где понятия деятельности и поведения играют особую роль. Это связано также с тем, что дискуссии в советской психологии оказали огромное влияние на то, как понимаются человеческое действие и человеческое поведение в русскоязычной научной и философской литературе в целом.
Не следует думать, что вопрос об определении понятий и использовании терминов в отечественной психологии может быть интересен только со стороны, что сами психологи во всем этом прекрасно разбираются. Наоборот, задача про-яснения понятий в последнее время была осознана в качестве актуальной. «На современном этапе развития науки становятся особенно важными «ревизия» и анализ понятийного поля. <...> Задача такого анализа представляется достаточно сложной, однако первые шаги в данном направлении сделать необходимо, чтобы отрефлектировать те изменения, которые произошли, происходят или вот-вот произойдут в психологической науке»1.
Мне кажется логичным сначала посмотреть, как понимали деятельность и поведение Лев Семенович Выготский (1896-1934), Александр Романович Лурия (1902-1977), Сергей Леонидович Рубинштейн (1889-1960) и Алексей Николаевич Леонтьев (1903-1979), как они соотносили эти понятия. А после этого посмотреть, какие понятия и термины предпочитают современные отечественные психологи — как те, кто идентифицирует себя со школой А. Н. Леонтьева и его теорией деятельности, так и те, кто работает в рамках других теоретических подходов. Это связано с тем, что советская психологическая терминология во многом сфор-
мировалась под влиянием теории деятельности. При этом
А. Н. Леонтьев всегда подчеркивал, что сам он развивал изначальные идеи и продолжал дело Л. С. Выготского. А. Р. Лу-рия также был учеником Выготского, и теория А. Н. Леонтьева во многом являлась результатом очных и заочных споров с Л. С. Выготским и А. Р. Лурия. С другой стороны, идеи
А. Н. Леонтьева оформились в ходе известной конфронтации с С. Л. Рубинштейном.
Вначале стоит уточнить, о каких именно дискуссиях и конфронтациях идет речь. В 1920-х гг. Л. С. Выготский, А. Р. Лу-рия и А. Н. Леонтьев работали вместе в Институте психологии в Москве и дружили, разделяя общие взгляды на задачи психологической науки. «Л. С. Выготского назначили в рабочую группу, состоявшую из Александра Романовича и
А. Н. Леонтьева, которую они назвали “тройка”. В 1924 г.
Л. С. Выготский делает в Институте ряд докладов, среди которых “Сознание как проблема психологии поведения”, и становится признанным лидером “тройки”. Собираясь на квартире у Выготских, друзья предприняли критический обзор истории и современного состояния психологии»2.
Но в начале 1930-х гг. у А. Н. Леонтьева начинают формироваться собственные представления, намечаются теоретические расхождения между ним и его друзьями. «А. Н. Леонтьев считает, что «система идей в опасности», что курс
А. Р. Лурии на экспансию идей ведет к их размыванию. Он обвиняет Лурию в непонимании того, что культурная психология — “система и философская”, <...> считает, что
“с А. Р. вдвоем мне нельзя”»3. А. Н. Леонтьев фиксирует также различия между своими собственными теоретическими интересами и устремлениями Выготского: «Моя линия: возвращение к исходным тезисам и разработка их в новом направлении. Исследование практического действия… Линия Выгот-ского: аффективные тенденции, эмоции, чувства»4. В это же время Выготский в своей записной книжке критически оценивает некоторые идеи А. Н. Леонтьва. «Contra: М.р. = стр[укту]ра атома: спектр[альный] анализ. Речь = самораскрытие М[ышления]. Речь — не стеклянная среда, а реальный участник всех совершающихся событий в изменении М[ышления]». «Т. е. отношение: мышл[ение] : речь = структуре атома: анализ спектра», — тезис Леонтьева, который Выготский считает ошибочным. Если развернуть этот тезис, то речь оказывается всего лишь неким фильтром на пути мысли. Проходя через речевой план, мысль превращается в «линейчатый спектр» — из всего богатства смыслового плана в высказывание переходят только некоторые фрагменты мысли, что-то фиксируется в значениях, а что-то теряется безвозвратно. Процесс понимается как однонаправленный — мысль состоялась в мышлении и ее фрагментарный отпечаток мы имеем в высказывании. Выготский противопоставляет этой точке зрения идею о взаимопереходах мышления и речи, о том, что речь является реальным участником мысли, что она активно формирует мысль5.
Похожим образом складывались отношения А. Н. Леонтьева и Сергея Леонидовича Рубинштейна, на кафедре которого в Ленинграде в 1940 г. А. Н. Леонтьев защитил свою докторскую диссертацию. «Во-первых, у Леонтьева и Рубинштейна было всегда больше общего, чем противоположного. Не забудем, что оба они еще в 30-е годы отстаивали деятельностный подход и само понятие деятельности. <...> Конечно, личные отношения у них оставляли желать лучшего, — например, Рубинштейн в 1935 году провалил защиту диссертации Эльконина, которой руководил Леонтьев, и А. Н. добился пересмотра решения. Были и какие-то иные, вероятно, чисто личные трения, большинство из которых нигде не зафиксированы и остаются неизвестными <...> Да, Леонтьев был главным оппонентом Рубинштейна на обсуждении его книги в 1947 году. Но и Рубинштейн был главным критиком Леонтьева на обсуждении “Очерка развития психики” годом позже, и критика эта была еще более острой! Кстати, оба оставались в рамках академической полемики, что тогда было редкостью. Рубинштейн очень остро критиковал Леонтьева в печати в 40-х годах — Леонтьев по отношению к Рубинштейну этого не делал. Знаменитое заседание президиума Ученого Совета МГУ 17 января 1949 года, стенограмма которого была опубликована в “Вопросах психологии” под несколько тенденциозным заглавием “Страницы истории: о том, как был уволен С. Л. Рубинштейн”, состоялось по инициативе самого С. Л., вернее, по его жалобе ректору на то, что Леонтьев является вдохновителем его, Рубинштейна, травли на кафедре — хотя по ходу обсуждения выяснилось, что ничего такого Леонтьев не делал, и в постановлении заседания Леонтьеву достается не меньше, чем Рубинштейну»6.
Чтобы понять идеологический контекст конфликта, приведшего к освобождению С. Л. Рубинштейна от должности заведующего кафедрой психологии МГУ, которую некоторое время спустя в конечном итоге занял А. Н. Леонтьев, стоит обратиться к стенограмме упомянутого выше заседания.
С. Л. Рубинштейн, в частности, обвиняет А. Н. Леонтьева в распространении неправильных идей: «Во-первых, делалось такое заявление, которое в сознании студенчества стирало всякую грань между психологией и историческим материализмом <...> На теоретической конференции, которая состоялась в прошлом году, профессор Леонтьев, подчеркивая общую обусловленность человеческого сознания, которую все мы признаем, формулировал это дело так, что стал утверждать, что пороги чувствительности у советских летчиков другие, чем у несоветских летчиков. <...> Когда я говорил студентам: есть установки, которые действуют автоматически, он ответил на это, что он с этим не согласен, что установки, прежде чем стать автоматическими, они бывают раньше сознательными. <...> Второе обстоятельство. В этих же выступлениях шло прямое противопоставление профессора Леонтьева как ученого, якобы возглавляющего передовое направление советской психологии. <...> Выступил докладчик с докладом о “Кратком курсе”. Он говорил сначала о “Кратком курсе”, затем перешел к тому, что произошло на биологическом факультете, а затем говорит: “У вас здесь происходит то же самое: профессор Леонтьев есть вождь передовой психологии; а вот профессор Рубинштейн и его «Основы» носят реакционный характер”»7.
Содокладчиком на том заседании был профессор кафедры диалектики и исторического материализма философского факультета МГУ Ф. И. Георгиев, который критиковал С. Л. Рубинштейна за то, что у него нет психологии совет-ского человека, а есть психология вообще: «Если взять Вашу книгу “Основы психологии” — это весьма абстрактный документ, и то, что там нет психологии советского человека, самый факт говорит о себе. Это академизм»8. Что касается понятия деятельности, то недостаточная разработанность этого понятия ставилась в упрек и Рубинштейну, и Леонтьеву: «Достаточно взять стенограмму последней дискуссии, где точка зрения С[ергея] Л [еонидовича] была представлена наряду с точкой зрения Леонтьева, и, конечно, нет ясности, например, по вопросу о деятельности, о понимании самой сущности и т. д.»9. Именно в контексте подобной полемики и формировалось в дальнейшем центральное для теории А. Н. Леонтьева и его последователей понятие деятельности, к которому
я вернусь чуть позже.
Сначала следует проанализировать, как понимали деятельность и поведение Л. С. Выготский и А. Р. Лурия. К сожалению, я не смог найти в их работах ни эксплицитного определения поведения, ни эксплицитного определения деятельности.
В некоторых контекстах оба понятия понимаются ими как синонимы и употребляются в широком смысле как обозначение всего того, что человек может делать, как совокупность всех человеческих действий. В каких-то контекстах различается внешняя деятельность, внешние аспекты поведения, с одной стороны, и внутренняя деятельность, внутренние аспекты поведения, мышление, с другой. В каких-то контекстах могут различаться предметная, практическая деятельность, с одной стороны, и речевая деятельность, речевое поведение, с другой. Также в определенных контекстах могут различаться мышление и речь как разные аспекты деятельности, поведения.

При этом Л. С. Выготский и А. Р. Лурия однозначно предпочитали употреблять термин «поведение». Например, их совместная книга «Этюды по истории поведения. Обезьяна. Примитив. Ребенок» (1930) делится на три главы: «Поведение человекообразной обезьяны», «Примитивный человек и его поведение», «Ребенок и его поведение». Первые две главы написаны Л. С. Выготским, третья глава — А. Р. Лурией. Из контекста следует, что в понятие поведения включаются: инстинктивное поведение животных, условные рефлексы, использование и изготовление животными простейших орудий, человеческий труд, ориентация на местности, магические действия, запоминание и воспроизведение информации, передача сообщений, речь, счет, письмо, игра ребенка и др. Термины «мышление» и «поведение» используются через запятую и, судя по всему, соответственно обозначают внутренний и внешний аспекты деятельности вообще. Так, Л. С. Вы-готский пишет: «Психология давно усвоила правило, согласно которому мышление и поведение взрослого человека должны рассматриваться как результат очень длительного и очень сложного процесса развития ребенка»10. Говоря о воображении ребенка, А. Р. Лурия употребляет термин «деятельность воображения». Логика и мыслительные приемы ребенка, пишет он, «определяются именно тем, что это мышление развертывается на примитивной почве поведения, не сталкивавшегося еще достаточно серьезно с реальностью»11.
Здесь деятельность понимается как более широкое понятие, чем поведение, она включает мышление и поведение. Поведение состоит из отдельных актов, т. е. из действий. При этом речь понимается как часть поведения, а внутренняя речь — как мышление. А. Р. Лурия пишет, что эгоцентрическая речь ребенка находится в особом функциональном отношении к остальным актам поведения: «Только в последнее время благодаря специальной серии опытов мы убедились, что эгоцентрическая речь несет совершенно определенные психологические функции. Эти функции заключаются прежде всего в планировании известных начавшихся действий. В этом случае речь начинает играть совершенно специфическую роль, она становится в функционально особые отношения к остальным актам поведения»12.
На основе других работ Л. С. Выготского можно сделать вывод, что иногда он понимает мышление как форму поведения. Понятие поведения расширяется и включает в себя, например, образование понятий у ребенка. Так, в «Истории развития высших психических функций» (1931) он пишет, что в прежней психологии «самый процесс развития сложных и высших формповедения оставался при таком положении дел невыясненным и методологически не осознанным. <...> Психология, например, сообщала нам, что образованиеотвлеченныхпонятий складывается в отчетливых формах у ребенка около 14 лет, подобно тому как смена молочных зубов на постоянные совершается около 7 лет. Но психология не могла ответить ни на вопрос, почему образование отвлеченных понятий относится именно к этому возрасту, ни на вопрос, из чего и как оно возникает и развивается» (курсив мой. — А. С.)13.
Что касается С. Л. Рубинштейна, мне также не удалось найти у него явных определений понятий деятельности и поведения. При этом из контекста его работ можно сделать вывод, что соответствующие термины фактически употребляются им как синонимы. Для него важно не различение поведения и деятельности, а правильное их понимание в контексте критики бихевиоризма, с одной стороны, и интроспективной психологии, с другой. Приведу несколько примеров из 1 главы его «Основ общей психологии»: «Психика не бездейственное сопутствующее явление реальных процессов; она реальный продукт эволюции; ее развитие вносит реальные и все более существенные изменения в реальное поведение». «Формируясь в деятельности, психика, сознание в деятельности, в поведении и проявляется». «Внешняя сто-рона поведения не определяет его однозначно, потому что акт деятельности сам является единством внешнего и внут-реннего, а не только внешним фактом, который лишь внешним образом соотносится с сознанием»14.
С точки зрения критиков С. Л. Рубинштейна, его теория и соответствующая терминология были недостаточно марк-систскими. Основная идеологическая претензия, высказанная С. Л. Рубинштейну на упомянутом выше заседании президиума Ученого Совета МГУ, заключалась в необходимости развивать специфическую советскую методологию и пре-
одолевать идеологические недостатки буржуазной психологии. «Вы говорите, что есть опасность отождествить психологию с историческим материализмом. Я бы сказал, что это не главная опасность. Почему? Очень хорошо было бы, если бы наконец некоторые наши психологи стали бы руководствоваться историческим материализмом и всерьез поняли, в каком взаимоотношении они находятся. Есть другое: есть отрыв психологии от идеологии, отрыв психологии от исторического материализма. Вот где, мне кажется, корень зла»15.
После этого заседания С. Л. Рубинштейн был уволен
с должности заведующего кафедрой (в апреле 1949 г.), а
А. Н. Леонтьев, хотя и не присутствовал на том заседании лично (он был в командировке), отнесся к высказанным пожеланиям всерьез. Например, лекция А. Н. Леонтьева «Психологическая характеристика деятельности» (16 ноября 1949) начинается словами: «Введение понятия “деятельность” представляет собой важный шаг в развитии советской психологии. Значение этого шага состоит прежде всего в том, что оно ведет к возможности преодолевать существовавший в буржуазной психологии отрыв психологических явлений от жизни. Поэтому развитие положения, выдвинутого в совет-ской психологии, о единстве психики и деятельности и о ведущей роли деятельности позволяет конкретизировать в психологии учение исторического материализма об отношении сознания и бытия»16.
В дальнейшем А. Н. Леонтьев интерпретирует «деятельность» как изначальную марксистскую категорию, которая требует не столько определения, сколько дополнительной разработки применительно к психологии. «Вводя понятие деятельности в теорию познания, Маркс придавал ему строго материалистический смысл: для Маркса деятельность в ее исходной и основной форме — это чувственная практическая деятельность, в которой люди вступают в практический контакт с предметами окружающего мира, испытывают на себе их сопротивление и воздействуют на них, подчиняясь их объективным свойствам»17.
При этом для А. Н. Леонтьева важным является различение обычного словоупотребления и специального. Он пишет, что вопрос о содержании понятия деятельности «возникает уже потому, что в обычном словоупотреблении мы пользуемся термином “деятельность” в самом широком значении. <...> Иначе обстоит дело в психологии, где, говоря о деятельности, мы разумеем, следуя марксистской традиции, предметную деятельность, основной и исходной формой которой является деятельность чувственная, непосредственно практическая. Что же касается внутренней, умственной деятельности, то она представляется дериватом внешней деятельности, сохраняющим ее общую структуру и функцию порождения психического отражения реальности»18.
К употреблению термина «поведение» А. Н. Леоньев относится менее строго, по-разному используя его время от времени в зависимости от контекста. Например, в статье для БСЭ он различал деятельность человека и поведение животных: «Психология (отПсихо... и ...Логия) наука о законах порождения и функционирования психического отражения индивидом объективной реальности в процессе деятельности человека и поведения животных»19. В другом месте он употреблял этот термин в более широком смысле, фактически как синоним «деятельности»: «На размягченном грунте будут отпечатываться следы, на слежавшемся — нет, голодное животное будет реагировать на пищу, конечно, иначе, чем сытое; а у человека, научившегося читать, полученное им письмо вызовет, конечно, другое поведение, чем у человека неграмотного»20. Видимо, он осознавал подобное отсутствие строгости в качестве определенного недостатка собственного творчества и старался его исправить. Например, работая над своей основной книгой, А. Н. Леонтьев вставил в текст цитируемый выше фрагмент, но переработал его таким образом, чтобы слово «поведение» не использовать. «На влажном, размягченном грунте следы будут отчетливо отпечатываться, а на сухой, слежавшейся почве — нет. Тем яснее проявляется это у животных и человека: голодное животное будет реагировать на пищевой раздражитель иначе, чем сытое, а у человека, интересующегося футболом, сообщение о результатах матча вызовет совсем другую реакцию, чем у человека, к футболу вполне равнодушного»21.
О роли понятия деятельности и поведения в поздней советской психологии можно косвенно судить по тому, сколько места в Большом психологическом словаре под ред. Бориса Гурьевича Мещерякова (род. 1953) и Владимира Петровича Зинченко (1931-2014) занимают посвященные раскрытию этих понятий статьи. Я сравнил объем статей по тексту 3-го издания, размещенному в свободном доступе22. С одной стороны, это статьи «Деятельностный подход в психологии», «Деятельность», «Деятельность (как методологическая проблема в психологии)» (всего 23229 знаков), с другой стороны — статьи «Бихевиоральная наука», «Бихевиоральная терапия», «Бихевиоризм», «Подражание», «Поведение», «Модификация поведения» (всего 10842 знаков). Мне кажется, что разница очевидна.
В указанном словаре деятельность определяется как «активное взаимодействие с окружающей действительностью, в ходе которого живое существо выступает как субъект, целенаправленно воздействующий на объект и удовлетворяющий т. о. свои потребности»23, а поведение — как «извне наблюдаемая двигательная активность живых существ, включающая моменты неподвижности, исполнительное звено высшего уровня взаимодействия целостного организма с окружающей средой»24. Очевидно, что в этом контексте деятельность понимается как целенаправленное поведение, а поведение — как внешний аспект деятельности. То есть деятельность — это разновидность поведения, а поведение — это проявление деятельности. Логика подобных определений оставляет желать лучшего, поэтому более честным выглядит сделанное со ссылкой на П. А. Флоренского утверждение, что деятельность — это «синоним творчества и поэтому не может получить конечного рассудочного определения»25.
Для полноты картины приведу определения из «Психологического словаря» под редакцией еще одного советского психолога (а также психоаналитика и философа) Павла Семеновича Гуревича (род. 1933): «Поведение — совокупность действий человека (животного) в процессе взаимодействия со средой. В психиатрии рассматриваются типы неадекватного (не отвечающего принятым нормам), бредового П., определяемого бредовыми мотивами и суждениями, и др.» 26 Там же представлена статья Юрия Михайловича Хрусталева (род. 1937) про деятельность: «Деятельность — социально-философская категория, характеризующая способ человеческого существования, творческую и созидательную активность людей по преобразованию природы и общества. Д. как условие и способ развития человеческого сообщества может осуществляться в разнообразных формах. Она может быть творческой и исполнительной в зависимости от установок и возможностей субъекта, но всякая Д. обязательно включает смысл, цель, средство ее достижения, сам процесс и результат. <...> Д. подразделяется на материальную и духовную, а по форме проявления — на вещественную (предметную) и умственную (мыследеятельность)»27. Попробую кратко проинтерпретировать: поведение — это вроде бы все, что делает человек или животное, но непонятно, является ли поведением, когда человек делает что-то с самим собой. Или он в таком случае является средой для самого себя? С другой стороны, деятельность — это сугубо человеческое поведение, но не всякое, а связанное с творческим и созидательным преобразованием природы и общества. Но как решить, какое поведение является творческим и созидательным, а какое нет?

Мне кажется, трудности с определением понятий поведения и деятельности в советской психологии заключаются прежде всего в их идеологической и ценностной нагруженности. В советской психологии не произошло того, что Курт Левин (1890-1947) называл переходом от аристотелевского к галилеевскому способу мышления28. Термины «деятельность» и «поведение» не просто соотносятся с некоторыми областями реальности, опыта или теоретическими моделями, но обозначают, с одной стороны, нечто возвышенное, а с другой — нечто низменное. Причем современные представители теории деятельности именно в этом видят ее преимущество перед другими теоретическими подходами в психологии.
По поводу теории деятельности хорошо написала Анна Павловна Стеценко: «Для меня несомненно, что авторы ТД прежде всего решали нравственную задачу»29. Далее она пишет: «В диалектическом подходе к проблеме антропогенеза про-исхождение человека связывается с принципиальным изме-нением типа отношения организма к миру — с переходом от пассивного приспособления (биологической адаптации) к активному и свободному, целесообразному преобразованию заданных условий, то есть с преодолением диктата природы (биологической эволюции) и вступлением на путь истори-ческого развития. С этой позиции человек видится как творец, точнее — как созидатель, совместно с другими людьми творящий свой мир, свою историю и самого себя. Данная идея, которую можно трактовать как идею свободы, находилась в центре ТД»30.
В похожем ценностном ключе излагает основные интенции теории деятельности и Александр Григорьевич Асмолов (род. 1949)31. «А. Н. Леонтьев, как и Л. С. Выгодский, любил повторять, что тот, кто остается в рамках замкнутых кругов сознания, бессознательного, поведения, языка, общества, личности, тот с самого начала закрывает себе дорогу к пониманию многомерной реальности, которую хочет постичь. <...> Мы же гордо любим называть свою школу школой культурно-исторической психологии, нередко неявно, имплицитно превращая проблемы культурной, социальной, природной детерминации в постулат, и тем самым парализуем исследования этих многомерных детерминаций, являющихся основаниями существования разнообразия окружающих нас миров»32.
Если коротко, представители деятельностной школы в психологии видят свою сверхзадачу в том, чтобы развивать психологию как один из инструментов утверждения человеческой свободы. С этой сверхзадачей трудно не согласиться. Однако ситуация в гуманитарных науках и философии мной воспринимается строго наоборот по сравнению с тем, как ее видят представители теории деятельности. Мне кажется, что научное исследование культурной, социальной и природной детерминации человеческой жизнедеятельности находится в неудовлетворительном, зачаточном состоянии. Серьезное отношение к свободе, на мой взгляд, требует серьезного изучения всех ее ограничений. Но когда вместо детального исследования причин детерминированного человеческого поведе-ния мы рассуждаем о его несущественности в контексте возможной свободной деятельности, мы часто принимает желаемое за действительное. Например, подражание может приниматься за оригинальное творчество. Нам кажется, что в большинстве случаев мы действуем свободно, осознанно, рационально и творчески. Но может оказаться, что такие действия — большая редкость, что в большинстве случаев и направленность, и форма наших действий обусловлены внутренними состояниями и внешними обстоятельствами, на которые мы реагируем автоматически, иррационально и неосознанно, воспроизводя культурные и социальные стереотипы, а затем создавая рациональные и основанные на идее свободы объяснения задним числом. В общем, я думаю, что изучение несвободного поведения — не помеха, а необходимое условие для того, чтобы попытаться стать действительно свободными.
В современной отечественной психологии понятие поведения все чаще употребляется наряду с понятием деятельности. Это происходит даже среди тех психологов, которые имеют явное и непосредственное отношение к школе А. Н. Леонтьева. Например, внук А. Н. Леонтьева Дмитрий Алексеевич Леонтьев (род.1960) пишет, что ключевой вопрос психологии личности — это почему люди делают то, что они делают? На него есть несколько ответов, связанных с разными системами «регуляции поведения, жизни человека в мире»33. «Если первые пять логик поведения, (в описательных терминах) или систем регуляции деятельности (в объяснительных конструктах) в той или иной степени присущи всем психически здоровым и полноценным людям, то шестая ло­гика или система присуща не всем людям и отражает, на наш взгляд, меру личностной зрелости как ее основную диффе-рен­циально-психологическую характеристику»34. Итак, для
Д. А. Леонтьева «поведение» — это понятие, связанное с описательными терминами, а «деятельность» — понятие, связанное с объяснительными конструктами. Так дело обстоит в теории, а на практике он просто все чаще говорит о «поведении» и все реже — о «деятельности». Например, во втором издании «Психологии смысла» (2003) он определяет личность как «целостную систему смысловой регуляции жизнедеятельности, реа­лизующую через отдельные смысловые структуры и процессы и их системы логику жизненной необходимости во всех проявлениях человека как субъекта жизнедеятельности», а в статье «Личность как преодоление индивидуальности» (2006) пишет: «Личность — это глобальная высшая психическая функция прогрессивного овладения собственным поведением и внесения новых высших закономерностей в процессы взаимодействия с миром и саморазвития на основе социального опыта, вычерпываемого из мира, и биологической основы, с которой мы в этот мир приходим»35.

Похожая тенденция обнаруживается и у других авторов. Например, Сергиенко Елена Алексеевна (род. 1949) и Виленская Галина Альфредовна (род. 1970) предлагают рассматривать в качестве одного из ключевых психологических понятий «контроль поведения». «Контроль поведения мы понимаем как психологический уровень регуляции поведения, реализующий индивидуальные ресурсы психической организации человека, обеспечивающий соотношение внутренних возможностей и внешних целей. Контроль поведения является основой самоконтроля»36. Ни поведение, ни деятельность как таковые не определяются, но «контроль поведения» характеризуется как «интегративное понятие индивидуальных основ субъективной регуляции, основанное на специфике соотношения способностей человека. Включает в себя концепт “эмоции”, которые в свою очередь, объединяют понимание эмоциональных состояний и их регуляцию, когнитивный анализ ситуации и когнитивные контроли, исполнительные функции, уровень интеллектуального развития, что можно обозначить понятием “интеллектуальные ресурсы”, способность волевой/произвольной регуляции действий, деятельности, поведения»37. Обратите внимание, что даже в сборнике, специально посвященном анализу и разработке понятий, «деятельность» и «поведение», с одной стороны, не определяются, но, с другой стороны, соответствующие термины употребляются через запятую. Такова реальная практика отечественной психологии: все интуитивно понимают, о чем идет речь, но в разных контекстах значения терминов смещаются, и разные авторы предпочитают разные термины. В результате появляются такие обобщающие выражения, как «действия, деятельность, поведение», — видимо, здесь речь идет обо всем, что человек может делать, и рассчитано оно на то, чтобы его правильно могли понять самые разные читатели.
Итак, как соотносятся понятия деятельности и поведения у отечественных психологов? Обзор литературы показывает, что существует три основных варианта соотношения этих понятий и употребления соответствующих терминов:
1) деятельность и поведение могут пониматься как синонимы (это фактически наблюдается в работах С. Л. Рубинштейна или в современных статьях Д. А. Леонтьева); 2) деятельность может пониматься как специфически человеческая форма взаимодействия с миром, в отличие от поведения животных или людей с отклонениями от нормы, не умеющих или не желающих вести себя как люди (например, как об этом пишут А. Н. Леонтьев и М. Г. Ярошевский в БСЭ); 3) поведение может пониматься как внешне наблюдаемый аспект деятельности. Последний вариант хорошо представлен в определении поведения, которое дает Юлия Борисовна Гиппенрейтер (род. 1930): «По сложившейся в психологии традиции под поведением понимают внешниепроявления психической деятельности человека. И в этом отношении поведение противопоставляется сознанию как совокупности внутренних, субъективно переживаемых процессов. Иными словами, факты поведения и факты сознания разводят пометодуихвыявления. Поведение происходит во внешнем мире и обнаруживается путем внешнего наблюдения, а процессы сознания протекают внутри субъекта и обнаруживаются путем самонаблюдения»38.
Какое из понятий — «деятельность» или «поведение» — кажется более перспективным лично мне? Я думаю, что понятие деятельности еще очень долго будет связано со школой А. Н. Леонтьева, доминировавшей в советской психологии. Возможно, оно навсегда сохранит ценностные коннотации. Дело не столько в советской идеологии, сколько в марксистской традиции критической философии. Понимание научных задач в советской психологии напоминает понимание задач критической социальной теории во Франкфуртской философской школе, как они формулируются в дискуссии о методе социальных наук между Карлом Поппером (1902-1994) и Теодором Адорно (1903-1969), состоявшейся в 1961 г. в Тюбенгене39. Задача видится не столько в том, чтобы моделировать психику или общество, какими они являются сами по себе, сколько в том, чтобы научиться формировать психику нового человека, создать новое общество. То есть основания научной работы по преимуществу являются ценностными (политическими и нравственными).
Мне же больше импонирует подход К. Поппера, состоящий в том, что цель науки — это формулировка законов природы (в естествознании) и принципов работы социальных институтов (в общественных науках), причем такая формулировка, которая в принципе допускает верификацию или фальсификацию путем сопоставления дедуцированных из нее предсказаний с результатами эксперимента или практического применения. Если это понимание выразить коротко и применить к психологии — задача должна заключаться в том, чтобы моделировать реальную психику «как она есть на самом деле», совершенствовать теоретические модели на основе эмпирических исследований и применять их для решения практических задач. И эта задача существенно отличается от задачи разработки методов формирования психики «какой она должна быть» и создания соответствующей теории. В основе первого понимания лежат ценности эпистемологические, связанные с «истиной». В основе второго понимания лежат ценности моральные и идеологические, связанные с «правдой». Поскольку термин «деятельность» очень сильно ассоциируется со вторым подходом, а также с недооценкой той роли, которую играют в человеческой жизни влияние среды, автоматизмы, подражание и другие врожденные предрасположенности, я предпочитаю термин «поведение».
Список литературы
1.  АдорноТ. В. К логике социальных наук // Вопросы философии. 1992. № 10.
2.  АсмоловА. Г. Неодеятельностная парадигма в мышлении XXI века: деятельность как существование // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под. ред. А. А. Леонтьева. Москва : Смысл, 2006.
3.  АхутинаТ. В. А. Р. Лурия: жизненный путь // Портал психологических изданий PsyJournals.ru, 2012. URL: http://psyjour nals.ru/files/52483/kip_2012_n2_Akhutina.PDF (дата обращения: 01.11.18).
4.  ВыготскийЛ. С. Записная книжка. Октябрь 1932 года (подгот. текста и коммент. Е. Ю. Завершневой, публ. Г. Л. Выгодской) // Новое литературное обозрение. 2007. № 3 (85). URL: http://magazines. russ.ru/nlo/2007/85/vyg8.html (дата обращения: 01.11.18).
5.  ВыготскийЛ. С. История развития высших психических функций (1931) // Собрание сочинений : в 6 т. Т. 3: Проблемы развития психики / под ред. А. М. Матюшкина. Москва : Педагогика, 1983.
6.  ВыготскийЛ. С., ЛурияА. Р. Этюды по истории поведения. Обезьяна. Примитив. Ребенок. Москва : Педагогика-Пресс, 1993.
7.  ГиппенрейтерЮ. Б. Введение в общую психологию. Москва : ЧеРо, 1996. Лекция 4. Психология как наука о поведении. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Gipp/04_Ob.php (дата обращения: 11.10.18).
8.  ЖуравлевА. Л., СергиенкоЕ. А. Вместо введения. Современные понятия в психологической науке: попытка анализа // Разработка понятий современной психологии / отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А. Сергиенко. Москва : Институт психологии РАН, 2018.
9.  ЛевинК. Переход от аристотелевского к галилеевскому способу мышления в биологии и психологии // Динамическая психология. Избранные труды / К. Левин ; под ред. Д. А. Леонтьева и
Е. Ю. Патяевой. Москва : Смысл, 2001.
10. ЛеонтьевА. А. Жизненный и творческий путь А. Н. Леонтьева. Текст вечерней лекции. URL: http://www.psy.msu.ru/people/leontiev/ (дата обращения 01.11.18).
11. ЛеонтьевА. Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд., стер. Москва : Смысл, 2005.
12. ЛеонтьевА. Н., ЯрошевскийМ. Г. Психология // Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 21. Москва : Советская энциклопедия, 1975. URL: http:// http://bse.uaio.ru/BSE/2101.htm (дата обращения 15.10.18).
13. ЛеонтьевД. А. Личность как преодоление индивидуальности: контуры неклассической психологии личности // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под. ред. А. А. Леон-тьева. Москва : Смысл, 2006.
14. ЛеонтьевД. А. Психология смысла. 2 изд. Москва : Смысл, 2003.
15. МещеряковБ. Г., ЗинченкоВ. П. Большой психологический словарь. 3-е изд., 2002. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_ Buks/Psihol/dict/index.php (дата обращения: 03.11.18).
16. ПопперК. Р. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. № 10.
17. Психологический словарь / под общ. науч. ред. П. С. Гуревича. Москва : ОЛМА Медиа Групп, 2007.
18. РубинштейнС. Л. Основы общей психологии. В 2 т. Т. 1. Москва : Педагогика, 1989.
19. РуткевичА. М. Спор о позитивизме в немецкой социологии // Вопросы философии. 1992. № 10.
20. СергиенкоЕ. А., ВиленскаяГ. А. Контроль поведения — интегративное понятие психической регуляции // Разработка понятий современной психологии / отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А. Сергиенко. Москва : Институт психологии РАН, 2018.
21. СтеценкоА. П. Культурно-историческая теория деятельности в контексте современной психологии: неклассический подход к «неклассической» теории // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под. ред. А. А. Леонтьева. Москва : Смысл, 2006.
22. Страницы истории: о том, как был уволен С. Л. Рубинштейн (из архива МГУ) // Вопросы психологии. 1989. № 4. URL: http://www.voppsy.ru/issues/1989/894/894073.htm (дата обращения: 15.10.18).

 

 

 

 СНОСКИ

1 Журавлев А. Л., Сергиенко Е. А. Вместо введения. Современные понятия в психологической науке: попытка анализа // Разработка понятий современной психологии / отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А. Сергиенко. М. : Институт психологии РАН, 2018. С. 5.
2 Ахутина Т. В. А. Р. Лурия: жизненный путь // Портал психологических изданий PsyJournals.ru, 2012. С. 3. URL: http://psyjournals.ru/files/52483/kip_2012_n2_Akhutina.PDF (дата обращения: 01.11.18).
3 Там же. с. 5.
4 Там же.
5 Выготский Л. С. Записная книжка. Октябрь 1932 года (подгот. текста и коммент. Е. Ю. Завершневой, публ. Г. Л. Выгодской) // Новое литературное обозрение. 2007. № 3(85). URL: http://magazines. russ.ru/nlo/2007/85/vyg8.html (дата обращения: 01.11.18).
6 Леонтьев А. А. Жизненный и творческий путь А. Н. Леонтьева. Текст вечерней лекции // URL: http://www.psy.msu.ru/people/leontiev (дата обращения: 01.11.18).
7 Страницы истории: о том, как был уволен С. Л. Рубинштейн (из архива МГУ) // Вопросы психологии. 1989. № 4. С. 82—83. URL: http://www.voppsy.ru/issues/1989/894/894073.htm (дата обращения: 15.10.18).
8 Там же. С. 89—90.
9 Там же.
10Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения. Обезьяна. Примитив. Ребенок. М. : Педагогика-Пресс, 1993. С. 66.
11 Там же. С. 137.
12 Там же. С. 141.
13 Выготский Л. С. История развития высших психических функций (1931) // Собрание сочинений : в 6 т. Т. 3: Проблемы развития психики / под ред. А. М. Матюшкина. М. : Педагогика, 1983. С. 8.
14 РубинштейнС. Л. Основы общей психологии. В 2 т. Т. 1. М. : Педагогика, 1989. С. 22—27.
15 Страницы истории: о том, как был уволен С. Л. Рубинштейн (из архива МГУ) // Вопросы психологии. 1989. № 4. С. 89—90.
16 ЛеонтьевА. Н. Психологическая характеристика деятельности (1949) // Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд., стер. М. : Смысл, 2005. С. 273.
17 Там же. С.19.
18 ЛеонтьевА. Н. Категория деятельности в современной психологии (1977) // Деятельность. Сознание. Личность / А. Н. Леон-тьев. 2-е изд., стер. М. : Смысл, 2005. С. 294—295.
19 ЛеонтьевА. Н., ЯрошевскийМ. Г. Психология // Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 21. М. : Советская энциклопедия, 1975. С. 193. URL: http:// http://bse.uaio.ru/BSE/2101.htm (дата обращения: 15.10.18).
20 Леонтьев А. Н. Общее понятие о деятельности (1974) // Деятельность. Сознание. Личность / А. Н. Леонтьев. С. 256.
21 ЛеонтьевА. Н. Деятельность. Сознание. Личность. (1975) С. 61.
22 МещеряковБ. Г., ЗинченкоВ. П. Большой психологический словарь. 3-е изд., 2002. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/dict/index.php (дата обращения: 03.11.18).
23 Деятельность // Большой психологический словарь / Б. Г. Ме-щеряков, В. П. Зинченко. 3-е изд., 2002. URL: https://www.gumer. info/bibliotek_Buks/Psihol/dict/05.php (дата обращения: 15.10.18).
24 Поведение // Большой психологический словарь / Б. Г. Ме-щеряков, В. П. Зинченко. 3-е изд., 2002. URL: https://www.gumer. info/bibliotek_Buks/Psihol/dict/15.php (дата обращения: 15.10.18).
25 Деятельность (как методологическая проблема психологии) // Большой психологический словарь / Б. Г. Мещеряков, В. П. Зинченко. 3-е изд. 2002. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/dict/05.php (дата обращения: 15.10.18).
26 Психологический словарь / под общ. науч. ред. П. С. Гуревича. М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007. С. 474.
27 Там же. С. 219.
28 ЛевинК. Переход от аристотелевского к галилеевскому способу мышления в биологии и психологии // Динамическая психология. Избранные труды / К. Левин ; под ред. Д. А. Леонтьева и
Е. Ю. Патяевой. М. : Смысл, 2001. 
29 СтеценкоА. П. Культурно-историческая теория деятельности в контексте современной психологии: неклассический подход к «неклассической» теории // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под. ред. А. А. Леонтьева. М. : Смысл, 2006. С. 18.
30 Там же. С. 29—30.
31 Пользуясь случаем, хочу поблагодарить Александра Григорьевича, который был одним из моих первых университетских преподавателей, за прекрасный вводный курс по психологии, прочитанный нам, студентам-социологам,  в 1986-1987 уч. году на философском факультете МГУ.
32 Асмолов А. Г. Неодеятельностная парадигма в мышлении XXI века: деятельность как существование // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под. ред. А. А. Леонтьева. М. : Смысл, 2006. С. 76—77.
33 ЛеонтьевД. А. Психология смысла. 2-е изд. М. : Смысл, 2003. С. 155.
34 Там же. С. 156.
35 ЛеонтьевД. А. Личность как преодоление индивидуальности: контуры неклассической психологии личности // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под. ред. А. А. Леонтьева. М. : Смысл, 2006. С. 144—146.
36 Сергиенко Е. А., Виленская Г. А. Контроль поведения — интегративное понятие психической регуляции // Разработка понятий современной психологии / отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А.Сергиенко. М. : Институт психологии РАН, 2018. С. 344.
37 Журавлев А. Л., Сергиенко Е. А. Вместо введения. Современные понятия в психологической науке: попытка анализа // Разработка понятий современной психологии / отв. ред. А. Л. Журавлев, Е. А. Сергиенко. М. : Институт психологии РАН, 2018. С. 44.
38 ГиппенрейтерЮ. Б. Введение в общую психологию. М. : «ЧеРо», 1996. Лекция 4. Психология как наука о поведении. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Gipp/04_Ob.php (дата обращения: 11.10.18).
39 Поппер К. Р. Логика социальных наук; Адорно Т. В. К логике социальных наук; Руткевич А. М. Спор о позитивизме в немецкой социологии // Вопросы философии. 1992. № 10. С. 59—86.

Комментарии

 
 



О тексте О тексте

  • Обновлено: 28.01.19
  • Просмотров: 1236
  • Скачать Скачать текст в формате pdf

Дополнительно Дополнительно

Смотрите также: