Заключение.

Как известно проблема власти  во все времена являлась  актуальной и весьма животрепещущей. Но в сегодняшней   ситуации всеобщего кризиса метанарративов и тотального состояния циничности данный вопрос приобрел особую остроту и актуальность. Произошло это в силу того, что сейчас – в постсовременности уже нельзя говорить о власти как таковой и о властных отношениях как о данности.

Ранее, скажем так, точку отправления власти олицетворял, например, монарх или суверен – как властный субъект, а точкой приложения карающей  власти правителя являлось, выставляемое на всеобщее народное обозрение, казнимое и пытаемое тело как объект власти.  Кроме того, нельзя не отметить и такого важного аспекта функционирования через рациональную субъект – объектную структуру власти и властных отношений, как зрелищность, оптичность и даже театральность пыток и казней.

Причём этот «кровавый спектакль» был призван играть зрелищно – назидательную и воспитательную роль, то есть власть тут активно задействовала простые оптико–зрительные механизмы, располагающиеся в пространстве прямой перспективы зрения, и, если так можно выразиться, «наглядное» знание.

Но, позднее, с течением времени и сменой общественно–экономической формации, а также активного  научно–технического прогресса, рациональная субъект – объектная структура и тесно связанное с ней «наглядно–оптическое» знание, как основа власти, подверглись процессу постепенной трансформации.

Классическая субъект – объектная структура распалась, знание из–за этой «смерти автора» (субъекта) и чрезмерного анонимного распространения перешло в ранг информации и массмедийного «оружия». Более того, произошла, если так можно выразиться, смена парадигмы человеческого существования, так как реальности в привычном «классическом» смысле теперь не существует – сегодня наличествует гиперреальность как некий базис (основа) новой постсовременной симулятивной парадигмы. А, поскольку, реальность – симулякр, то и всё в ней становится симулякром. Как следствие, сама власть, потеряв основу – перестала быть властью прямой перспективы зрения, и трансформировалась во власть симулякров.

Да и само слово власть в постсовременной ситуации кризиса языка звучит как «надругательство». Именно поэтому сегодня можно говорить лишь о визуальных стратегиях власти как о специфическом явлении постсовременности.

А специфика визуальных стратегий власти как раз и состоит в том, что они не поддаются исследованию, не подчиняются законам «классической» рациональности и, следовательно, не могут иметь ни источника, то есть властного субъекта – точки отправления власти, ни точки приложения власти – караемого объекта.

Из вышесказанного следует вывод о том, что визуальные стратегии власти рассеяны, размыты повсюду, вплетены во все точки симулятивной реальности и в одно и тоже время, всеми этими «точками» и излучаются.

То есть, как можно увидеть, произошло некое «удвоение – инверсия» или симуляция – всё является одновременно и источником и точкой приложения визуальных стратегий власти.

Здесь можно задать правомерный вопрос, почему речь идет именно о визуальных стратегиях власти, а не о каких–либо других «властных приемах»?

Ответ на этот вопрос лежит в основании, если так можно выразиться, самого устройства, принципа действия постсовременной реальности (но ответить на него можно лишь идя от обратного). Так как власть из властных механизмов и отношений, в силу вышеуказанного ряда причин, трансформировалась именно в визуальные стратегии власти. И этими визуальными стратегиями власти одновременно воздействуют и претерпевают их воздействие (тут опять двойной эффект симуляции) визуальные стратегии массмедиа и информации, pr–политики, и «молчаливого большинства» (как постсовременного социума), работающие по принципу визуального симулякра, конструирующего гиперреальность.

Гиперреальность – это  визуальный симулякр действительности, который начинает заявлять о себе тогда, когда реальное становится более  истинным, чем истина, становится чем–то слишком реальным, чтобы быть истинным. В сегодняшней ситуации постсовременности  на производство такого рода модели реальности, симулякра действительности направлены массмедиа и информация (документальное кино, прямой эфир и интервью). Они производят ее  настолько много, что «мы» оказываемся окруженными непристойностью и порнографией. Наезд камеры на объект, по сути дела порносъемка, делает реальным то, что реальностью то никогда и не было, что всегда имело смысл только в пространстве прямой перспективы на некотором расстоянии. Гиперреальность или гипердействительность  постепенно формирует разубеждение в возможности хоть какой–то действительности, окружающий мир переходит в ранг «дурной» компьютерной игры. Данное разубеждение подавляет реальность тем, что заставляет ее постоянно увеличиваться в объеме, становится гиперочевидной и навязывать себя снова и снова.

Реальность, действительность, так же как и власть, субъект – объектная структура и знание могут подлинно существовать лишь в пространстве прямой – непосредственной перспективы зрения как некой константы устройства человеческого глаза, да и человеческой сущности вообще. Пространство же гиперреальности – есть пространство именно визуального симулякра, в котором действуют незримые визуальные стратегии власти,  подрывающие сущность индивида, превращая «его» в «молчаливое большинство», ничтожат константу прямой перспективы зрения, отрывая и опосредуя, масс–медируя и «пряча» объект зрения от глаза.

Но, для того, чтобы доказать всё вышесказанное, необходимо более тщательно исследовать интересующую нас проблему визуальных стратегий власти. Ввиду этого нужно не только раскрыть «устройство» и механизмы функционирования визуальных стратегий власти, но и, что самое важное, найти источник или точку отправления данных стратегий. Исследуя данный вопрос о поиске источника визуальных стратегий власти нельзя обойти вниманием  ряд следующих немаловажных явлений постсовременности, а именно:

1)масс–медиа, так как именно они являются, скажем, так, «генератором» симулятивной реальности и информационных потоков.

2)общество в контексте «молчаливого большинства», так как социум  также  может выступить в роли точки отправления визуальных стратегий власти.

3)политическую власть, так как политика является искусством управления государством, искусством властвования и, следовательно, политика и вытекающие из нее институты власти  на законных основаниях могут быть источником  визуальных стратегий власти.

Так же нельзя упускать из виду и тот факт, что все три вышеперечисленных возможных области  визуальных стратегий власти сегодня, впрочем, как и всегда, тесно переплетены между собой и, следовательно, рассматривать их в изоляции друг от друга не имеет никакого смысла. Ввиду этого нельзя исключить и той возможности, что источник или точка отправления интересующих нас визуальных стратегий власти окажется «рассеянным», если так можно выразиться, во всех данных областях:

 

1) массмедиа являясь симулякром, самоорганизующейся и самопорождающейся  симулятивной системой, которая формирует гиперреальность посредством прежде всего новостей и рекламы (как основных своих средств), оказываются, таким образом, и источником и областью циркулирования визуальных стратегий власти.

Тут самое время задать справедливый вопрос: Да, массмедиа на самом деле являются областью применения и циркулирования визуальных стратегий власти, но что же в этом плохого? Чем же так опасна формируемая ими гиперреальность?

А опасно это прежде всего тем, что визуальные стратегии власти посредством массмедиа (новостей и рекламы) приводят к некоему раздвоению точки зрения – данное раздвоение заключается в том, что в сегодняшней ситуации у индивида его подлинное, скажем так непосредственное зрение, восприятие окружающего мира, окружающей действительности опосредуется, проходит через некую «машину зрения»[1] – некие механизмы: фотоаппарат, объектив камеры и прочее. Таким образом, видит окружающую действительность непосредственно уже не сам индивид своими собственными глазами, а машинный, механистический вездесущий глаз камеры, а, как известно машинный взгляд на мир, который сегодня активно выдаётся средствами массмедиа за «действительность», радикально отличается от настоящего – непосредственного, скажем так, «механизма» восприятия живой действительности человеческого глаза.

Но самое страшное, даже жуткое в данной ситуации то, что виртуальные, симулятивные образы, формируемые визуальными стратегиями власти посредством массмедиа подаются индивиду именно как подлинная, непосредственная реальность, которая затем у индивида закрепляется в виде ментальных, фактуальных образов сознания:

«Состоялось релятивистское слияние/смешение фактуального (или, если угодно, операционального) и виртуального, «эффект реальности» возобладал над принципом реальности…: вот в чём, на мой взгляд, заключен один из важнейших аспектов развития новых технологий цифровой образности и синтетического видения, основанного на электронной оптике»[2]

Более того, конструируемая визуальными стратегиями власти массмедийная гиперреальность оказывается своего рода предреальностью –  восприятие гиперреальности всегда опережает непосредственное видение, восприятие подлинной реальности, а поэтому и подменяет. Причем это опережение – подмена происходит за счет  превосходства во времени симулятивной гиперреальности: действие зрения, деяние восприятия человеческого глаза это своего рода преддействие – действие до действия, действие, опережающее всякое действие, таким образом, видеть всегда означает предвидеть. А массмедийные визуальные стратегии власти в этом смысле оказываются  предвидящими стратегиями – стратегиями некой опережающей скорость человеческого глаза «машины зрения»: совершенно очевидно, что различные видеокамеры, цифровые фотоаппараты и другие оптические устройства электронного видения построены на сверхскоростных операциях регистрации – запечетлевания – видения окружающей действительности, за которыми человеческий  глаз просто не успевает «угнаться» в силу своего естества.

Причем данное естественное – непосредственное человеческое зрение таково, что пребывает в постоянном движении – глаз ищет среди своего поля зрения свой объект или предмет или вещь (не имеет никакого значения как это называть) зрения – таким образом, человеческий взгляд, зрение, восприятие, видение мира – всегда являются собственническим актом личного выбора объекта зрения.

Но в силу своего виртуально – технического предвидения визуальные стратегии власти посредством массмедиа манипулируют, по большому счёту, не только зрением индивида,  «отнимая» у глаза его подвижность, выбирая объект зрения за него – тем самым, они  формируют даже наполнение памяти и  бессознательного индивида.

«…парадокс заключается в том, что изображение в реальном времени первенствует над изображаемой вещью, время приобретает перевес над реальным пространством. Виртуальность приобретает первенство над актуальностью и тем самым ниспровергает само понятие реальности…»[3]

 

2) постсовременный социум сегодня следует рассматривать не только в контексте «молчаливого большинства» как симулякра в гиперреализованной действительности, но и как одну из областей – точку отправления и одновременно точку приложения визуальных стратегий власти, точнее – как симулякр визуальных стратегий власти:

Отвечая на поставленный в выводе второй главы вопрос, следует отметить, что причиной трансформации общества в «молчаливое большинство», судя по всему, явились визуальные стратегии власти. Которые, тем не менее, так же как и само явление «молчаливого большинства» представляют из себя симулякр в постсовременном пространстве гиперреальности: визуальные стратегии власти рассеяны, размыты повсюду, инкрустированы во все точки симулятивной реальности и в одно и тоже время, всеми этими «точками» и излучаются.

То есть, как можно увидеть, произошло некое «удвоение – инверсия» или симуляция – всё является одновременно и источником и точкой приложения визуальных стратегий власти.

И так как власть из властных механизмов и отношений, в силу известного ряда причин, трансформировалась  в визуальные стратегии власти. И этими  же визуальными стратегиями власти одновременно воздействуют и претерпевают их воздействие (тут опять двойной эффект симуляции) визуальные стратегии массмедиа и информации, pr–политики, и «молчаливого большинства» (как постсовременного социума), работающие по принципу визуального симулякра, конструирующего гиперреальность.

 

3) власть

Ранее, скажем так, точку отправления власти олицетворял, например, монарх или суверен – как властный субъект, а точкой приложения карающей  власти правителя являлось, выставляемое на всеобщее народное обозрение, казнимое и пытаемое тело как объект власти.  Кроме того, нельзя не отметить и такого важного аспекта функционирования через рациональную субъект – объектную структуру власти и властных отношений, как зрелищность, оптичность и даже театральность пыток и казней.

Причём этот «кровавый спектакль» был призван играть зрелищно – назидательную и воспитательную роль, то есть власть тут активно задействовала простые оптико–зрительные механизмы, располагающиеся в пространстве прямой перспективы зрения, и, если так можно выразиться, «наглядное» знание.

Но, позднее, с течением времени и сменой общественно–экономической формации, а также активного  научно–технического прогресса, рациональная субъект – объектная структура и тесно связанное с ней «наглядно–оптическое» знание, как основа власти, подверглись процессу постепенной трансформации.

Просвещенческая субъект – объектная структура распалась, знание из–за этой смерти автора (субъекта) и чрезмерного анонимного распространения перешло в ранг информации и массмедийного «оружия». Более того, произошла, если так можно выразиться, смена парадигмы человеческого существования, так как реальности в привычном «классическом» смысле теперь не существует – сегодня наличествует гиперреальность как некий базис (основа) новой постсовременной симулятивной парадигмы. А, поскольку, реальность – симулякр, то и всё в ней становится симулякром.

И, как следствие, сама власть, потеряв основу – перестала быть властью прямой перспективы зрения, и трансформировалась во власть симулякров.

Да и само слово власть в постсовременной ситуации кризиса языка звучит как «надругательство». Именно поэтому сегодня можно говорить лишь о визуальных стратегиях власти как о специфическом явлении постсовременности.

А специфика визуальных стратегий власти как раз и состоит в том, что они не поддаются исследованию, не подчиняются законам «классической» рациональности и, следовательно, не могут иметь ни источника, то есть властного субъекта – точки отправления власти, ни точки приложения власти – караемого объекта.

 

PR или визуальные стратегии власти в сегодняшнем мире – это и есть основные инструменты управления людьми. PR или визуальные стратегии власти – это и есть политика – постсовременная власть как таковая.

Теперь же, исходя из всего вышесказанного в данной курсовой работе, остается лишь сделать печальный вывод о том, что реальности и действительности как пространства прямой перспективы и системы координат больше уже нет. И ничто уже не добирается до конца своей истории, так как ничто не в состоянии избежать  захвата визуальными стратегиями власти  и трансформации  в симулякр…

---

Список использованной литературы.

1. Никлас Луман «Реальногсть массмедиа», изд–во «Праксис», Москва 2005

2. Ф.Котлер «Стратегический маркетинг», изд–во Пневма, Москва 1999

3. Христо Кафтанджиев «Гармония в рекламной коммуникации», изд–во Эксмо, Москва 2005

4. Поль Вирилио «Машина зрения», изд–во «Наука», Санкт–Петербург 2004

5. Ж. Бодрийар «В тени молчаливого большинства», изд–во Уральского университета, Екатеринбург 2000

6. Ж.Ф. Лиотар «Состояние постмодерна», изд–во Пневма, Москва 2006

7. Слотердайк «Критика цинического разума», изд–во «Азбука – классика», Санкт – Петербург 2004

8. Фуко «Надзирать и наказывать», изд–во Олма – пресс, Санкт – Петербург 2005

9. В.П. Шейнов «Пиар «белый» и «чёрный»», изд–во «Харвест», Москва 2007

10. Г.Г. Почепцов «Паблик рилейшенз для профессионалов», изд–во Ваклер, Москва 2000

11. А.М. Цуладзе «Политические манипуляции», изд–во книжный дом «Университет», Москва 2006

← Предыдущая статья
Образцы дипломных и курсовых работ

Следующая статья →
Глава 6.

• Курсовая работа
• Введение.
• Глава 1.
• Глава 2.
• Глава 3.
• Глава 4.
• Глава 5.
• Глава 6.